Своими произведениями «Письмо другу», «Беседа о том, что есть сын отечества», «Житие Федора Васильевича Ушакова» и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев готовил чита-телей к восприятию идеи о необходимости революции. В оде «Вольность», наиболее важные строфы которой он включил в «Путешествие», Радищев выступил с подлинным гимном в честь будущей победоносной революции. Как величайший праздник человечества он рисует день, когда «возникнет рать повсюду бранна», будут «ликовать склепанны народы» и торо-питься «в крови мучителя венчанна омыть свой стыд». Празд-ником будет день, когда победит восставший народ.

После революции и казни царя, по мысли Радищева, на пре-стол «воссядет народ» и воцарится вольность - «вольность дар бесценный источник всех великих дел». Он высоко ценил Кромвеля за то, что тот научил, «как могут мстить себя народы», и «Карла на суде казнил».

Издавая «Путешествие из Петербурга в Москву», запрещен-ное в России, Герцен писал о его авторе: «....Он едет по большой дороге, он сочувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, с рекрутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилью - громкий протест против крепостного состояния» А. И. Герцен. Собрание сочинений, т. XIII. М., 1958, стр. 273..

Требуя полного освобождения крестьян, указывая на революционный путь к нему, Радищев не исключал при этом и путь реформ сверху. В этом не было ни отступления от своих основ-ных взглядов, ни проявления либеральных иллюзий и колеба-ний. Он имел в виду реформы, которые не укрепляли бы суще-ствующий строй, а ослабляли бы его, ускоряли его гибель. Он разработал план постепенного осуществления мероприятий, ко-торые должны завершиться «совершенным уничтожением раб-ства».

Однако Радищев мало верил в то, что помещики, эти «звери алчные, пиявицы ненасытные», согласятся на проведение ре-форм или что их осуществит монарх. Он грозил помещикам что «рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем разобьют железом главы» своих ненавистных господ А. Н. Радищев. Избранные сочинения, стр. 217, 221..

Радищев считал, что революция - не пустая мечта: «Взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скры-вающую. Я зрю сквозь целое столетие»,-- писал он.

Екатерина II понимала, какую опасность для самодержав-но-крепостнического строя представляет критика крепостниче-ства, сочетающаяся с провозглашением революционных идей, одобрением стихийных крестьянских бунтов и выступлением с революционной программой.

С именем Радищева связан особый этап революционной, рес-публиканской мысли в России. Идя «вслед Радищеву», затрав-ленному самодержавием Возвращенный Павлом I из сибирской ссылки Радищев, надломленный и обманутый демагогическими жестами Александра I, покончил с собой 11 сентября 1802 г., радищевцы -- его современники и последователи -- приняли эстафету из его рук и передали ее поколению Пестеля и Рылеева, Грибоедова и Пушкина. Если плеяда великих французских просветителей идеологически под-готовила буржуазную революцию в Западной Европе, то Ради-щеву выпала великая честь выступить идеологом начинающе-гося революционного движения в России.

Французская буржуазная революция и русская общественная мысль

В

дни, когда во Франции вооруженный народ штурмовал Бастилию, в России Радищев печатал свое «Путешествие из Петербурга в Москву». Тогда же Я. Б. Княжнин завершал свою последнюю трагедию «Вадим Новгородский», явившуюся вершиной дворянского свободомыс-лия. Яков Борисович Княжнин (1742--1791 гг.), дворянин, в течение долгих лет преподавал русскую словесность в Сухо-путном шляхетском корпусе и был автором многих трагедий. В своем «Вадиме» он дал образ республиканца, противопостав-ляя его «просвещенной монархии». В отличие от Радищева на-род в трагедии Княжнина изображен как пассивная сила. Тем не менее со страниц «Вадима», так же как и «Путешествия из Петербурга в Москву», хотя и по-разному, звучали призывы к борьбе с самодержавием.

С первых же дней революции во Франции ее лозунги и дела захватили многие умы в России. Современники рассказывают, что «революционные события были ежедневным предметом раз-говоров и жарких споров о принципах и их изложении, и не-возможно было не принимать в них участия» Д. Н. Свербеев. Записки, т. 1. М., 1899, стр. 411.. Революционные журналы, книги и брошюры проникали в Россию. Они вызыва-ли живой интерес в дворянских особняках и гостином дворе, в казармах и университетских аудиториях, в столицах и про-винции. Вдумчивые наблюдатели замечали, что «прелести Французского переворота» не только до Украины, но и «до глубины самой Сибири простирали свое влияние на молодые умы» В. Н. Карамзин. Сочинения, письма и бумаги. Харьков, 1910, стр. 62-63.. В Яссах, например, при штаб-квартире князя Потемки-на офицеры стали выпускать еженедельный листок «Вестник Молдавии», где печатались сообщения о революции во Франции. В Тобольске учителя народного училища на страницах издаваемого ими журнала помещали статьи на революционные темы: о правах человека, о Национальном собрании, о консти-туции 1791 г. Известиями из Франции интересовались в Пензе, в Кременчуге, в Семипалатинске, в Саратове.

Французская революция вначале была принята русским обществом чуть ли не с единодушным одобрением. Передовые дворянские круги, в частности, увидели в событиях во Франции путь к «просвещенной» монархии, горячо ратовали за насажде-ние «добродетели», за «равенство чувств» людей всех сословий, за гражданское достоинство, оставляя в стороне вопросы обще-ственно-экономических преобразований.

Но разгоравшаяся на Западе заря революции постепенно отрезвляла дворянские головы. Сообщения о городских и кре-стьянских выступлениях во Франции, о сожженных замках воскрешали в памяти русских помещиков грозный призрак Кре-стьянской войны под водительством Пугачева. В событиях во Франции они видели претворение в жизнь тех дум, которые, по яркому определению Радищева, они читали «на челе каждого из... крестьян». Один вологодский помещик заметил, что «все крестьяне имеют оставшегося от времени Пугачева духа -- дабы не было дворян», и добавил, что это и есть дух «безначальства и независимости, распространившийся... по всей Европе». Отго-лоски «великого страха» докатились и до русских дворянских усадеб, где, по выражению помещика А. Карамышева, содрога-лись, глядя «как старый свет спознакомляется с новым». Масон И. В. Лопухин писал в этой связи, что он охотно отказался бы от всех своих крестьян, лишь бы «никогда в отечество наше не проник тот дух ложного свободолюбия, который сокрушает мно-гие в Европе страны» Я. Барсков. Переписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915, стр. 24..

Развитие событий во Франции усиливало опасения предста-вителей привилегированного класса. Победы революционных армий на полях войны, свержение монархии и казнь короля, установление якобинской диктатуры не оставляли больше места для дворянских иллюзий. Все более очевидной становилась пропасть, отделявшая «старое» от «нового», путь к которому неизбежно шел через революцию. Приближавшийся кризис феодально-крепостнической идеологии даже в ее «просвещен-ной» форме приводил в отчаяние ее носителей. «Век просвеще-ния! Я не узнаю тебя -- в крови и пламени не узнаю тебя -- среди убийств и разрушения не узнаю тебя!» «Аглая», кн. II. Изд. Николая Карамзина. М., 1795, стр. 68 и сл.. В этих словах Карамзин выразил в какой-то мере чувства и думы большого числа дворян.

Правительство Екатерины II встало на путь открытой реак-ции. Радищева сослали в Сибирь, Княжнин был брошен в тюрь-му, где он, по-видимому, и умер в 1790 г. Новиков в начале 1792 г. был заключен в Шлиссельбургскую крепость сроком на 15 лет. Во имя защиты «цивилизации» и «порядка» подверга-лись заточению свободомыслящие люди, свирепствовала цензу-ра. В своих посланиях к европейским монархам Екатерина при-зывала их к постовому походу» против «якобинского варвар-ства». Подавить «французское безначалие,-- писала она,-- зна-чит приобрести себе бессмертную славу».

Иначе воспринимались революционные события во Франции передовыми демократическими кругами русской интеллигенции, которые в своих стремлениях отражали интересы и нужды тру-довых слоев населения. В огне революции во Франции руши-лись те самые феодальные устои, против которых стихийно боролось русское крестьянство и против которых выступали лучшие люди России. Французская революция как бы подт-верждала на практике жизненность идей Радищева; она спо-собствовала становлению в России революционной идеологии, развившейся как протест против русской самодержавно-кре-постнической действительности.

Дела Тайной экспедиции, сохранившие протоколы допросов, показания свидетелей, раскрывают среду, в которой зрела рус-ская революционная мысль. В Петербурге, например, у некоего разорившегося купца Степана Еркова собирались люди различ-ных профессий, в том числе землемер в отставке Федор Крече-тов, который говорил о необходимости свергнуть «власть само-державия, сделать либо республику, либо инако как-нибудь, чтобы всем быть равными». В Петербурге же, в кругу мелких коллежских канцеляристов велись разговоры о том, что «рус-ские находятся под тяжким игом самодержавного тиранства» и что «было бы очень хорошо, если бы Национальный конвент додумал о способе избавления Франции от такого врага (как Екатерина II.-- автор), а людей русских от тиранства». На Ук-раине мелкий служащий из обедневших дворян Степан Познанский спрашивал окружавших его лиц: «на что нам коронован-ные головы, на что нам магнаты», и предлагал с ними поступить так же, «как во Франции с ними сделали, а мы в то время будем равны и вольны». Эти требования и надежды говорят о тех ре-волюционных выводах, к которым пришли русские передовые люди в дни наивысшего подъема французской революции. Наме-тились истоки революционно-демократического течения, опре-делившегося в русском освободительном движении в XIX в.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7