Ис-чез-ли ли-не-ар-ность, гра-фи-че-ская же-ст-кость, ха-рак-тер-ные для фло-рен-тий-ской жи-во-пи-си кват-ро-чен-то. Све-то-тень и «про-па-даю-щие очер-та-ния» со-став-ля-ют, по Ле-о-нар-до, са-мое пре-вос-ход-ное в жи-во-пис-ной нау-ке. Но об-ра-зы его не ми-мо-лет-ны. Кре-пок их ос-тов, и креп-ко сто-ят они на зем-ле. Они бес-ко-неч-но пле-ни-тель-ны, по-этич-ны, но и не ме-нее пол-но-вес-ны, кон-крет-ны.
«Ма-дон-на в гро-те» (Па-риж, Лувр) - пер-вое впол-не зре-лое про-из-ве-де-ние Ле-о-нар-до - ут-вер-жда-ет тор-же-ст-во но-во-го ис-кус-ст-ва.
Со-вер-шен-ная согласованность всех час-тей, соз-даю-щая креп-ко спа-ян-ное еди-ное це-лое. Это це-лое, т.е. со-во-куп-ность че-ты-рех фи-гур, очер-та-ния ко-то-рых чу-дес-но смяг-че-ны све-то-те-нью, об-ра-зу-ет стройную пи-ра-ми-ду, плав-но и мяг-ко, в пол-ной сво-бо-де вы-рас-таю-щую пе-ред на-ми. Взгля-да-ми и рас-по-ло-же-ни-ем все фи-гу-ры объ-е-ди-не-ны не-раз-рыв-но, и это объединение ис-пол-не-но ча-рую-щей гар-мо-нии, ибо да-же взгляд ан-ге-ла, об-ра-щен-ный не к дру-гим фи-гу-рам, а к зри-те-лю, как бы уси-ли-ва-ет еди-ный му-зы-каль-ный ак-корд композиции. Взгляд этот и улыб-ка, чуть оза-ряю-щая ли-цо ан-ге-ла, ис-пол-не-ны глу-бо-ко-го и за-га-доч-но-го смыс-ла. Свет и те-ни соз-да-ют в кар-ти-не не-кое не-по-вто-ри-мое на-строе-ние. Наш взгляд уно-сит-ся в ее глу-би-ны, в ма-ня-щие про-све-ты сре-ди тем-ных скал, под се-нью ко-то-рых на-шли при-ют фи-гу-ры, соз-дан-ные Ле-о-нар-до. И тай-на, ле-о-нар-дов-ская тай-на, скво-зит и в их ли-цах, и в си-не-ва-тых рас-ще-ли-нах, и в по-лу-мра-ке на-вис-ших скал. А с ка-ким изя-ще-ст-вом, с ка-ким про-ник-но-вен-ным мас-тер-ст-вом и с ка-кой лю-бо-вью рас-пи-са-ны ири-сы, фи-ал-ки, ане-мо-ны, па-по-рот-ни-ки, все-воз-мож-ные тра-вы.
«Раз-ве ты не ви-дишь, - по-учал Ле-о-нар-до ху-дож-ни-ка, - как мно-го су-ще-ст-ву-ет жи-вот-ных, де-ревь-ев, трав, цве-тов, ка-кое раз-но-об-ра-зие го-ри-стых и ров-ных ме-ст-но-стей, по-то-ков, рек, го-ро-дов...»
«Тай-ная ве-че-ря» - ве-ли-чай-шее тво-ре-ние Ле-о-нар-до и од-но из ве-ли-чай-ших про-из-ве-де-ний жи-во-пи-си всех вре-мен - дош-ла до нас в по-лу-раз-ру-шен-ном ви-де.
Эту ком-по-зи-цию он пи-сал на сте-не тра-пез-ной ми-лан-ско-го мо-на-сты-ря Сан-та Ма-рия дел-ле Гра-цие. Стре-мясь к наи-боль-шей кра-соч-ной вы-ра-зи-тель-но-сти в сте-но-пи-си, он про-из-вел не-удач-ные экс-пе-ри-мен-ты над крас-ка-ми и грун-том, что и вы-зва-ло ее бы-строе по-вре-ж-де-ние. А за-тем до-вер-ши-ли де-ло гру-бые рес-тав-ра-ции и... сол-да-ты Бо-на-пар-та. По-сле за-ня-тия Ми-ла-на фран-цу-за-ми в 1796г. тра-пез-ная бы-ла пре-вра-ще-на в ко-нюш-ню, ис-па-ре-ния кон-ско-го на-во-за по-кры-ли жи-во-пись гус-той пле-се-нью, а за-хо-див-шие в ко-нюш-ню сол-да-ты за-бав-ля-лись, швы-ряя кир-пи-ча-ми в го-ло-вы ле-о-нар-дов-ских фи-гур.
Судь-ба ока-за-лась жес-то-кой ко мно-гим тво-ре-ни-ям ве-ли-ко-го мас-те-ра. А ме-ж-ду тем, сколь-ко вре-ме-ни, сколь-ко вдох-но-вен-но-го ис-кус-ст-ва и сколь-ко пла-мен-ной люб-ви вло-жил Ле-о-нар-до в соз-да-ние это-го ше-дев-ра.
Но, не-смот-ря на это, да-же в по-лу-раз-ру-шен-ном со-стоя-нии «Тай-ная ве-че-ря» про-из-во-дит не-из-гла-ди-мое впе-чат-ле-ние.
На сте-не, как бы пре-одо-ле-вая ее и уно-ся зри-те-ля в мир гар-мо-нии и ве-ли-че-ст-вен-ных ви-де-ний, раз-вер-ты-ва-ет-ся древ-няя еван-гель-ская дра-ма об-ма-ну-то-го до-ве-рия. И дра-ма эта на-хо-дит свое раз-ре-ше-ние в об-щем по-ры-ве, уст-рем-лен-ном к глав-но-му дей-ст-вую-ще-му ли-цу - му-жу со скорб-ным ли-цом, ко-то-рый при-ни-ма-ет свер-шаю-щее-ся как не-из-беж-ное.
Хри-стос толь-ко что ска-зал сво-им уче-ни-кам: «Один из вас пре-даст ме-ня». Пре-да-тель си-дит вме-сте с дру-ги-ми; ста-рые мас-те-ра изо-бра-жа-ли Иу-ду си-дя-щим от-дель-но, но Ле-о-нар-до вы-явил его мрач-ную обо-соб-лен-ность ку-да бо-лее убе-ди-тель-но, те-нью оку-тав его чер-ты.
Хри-стос по-ко-рен сво-ей судь-бе, ис-пол-нен соз-на-ния жерт-вен-но-сти сво-его под-ви-га. Его на-кло-нен-ная го-ло-ва с опу-щен-ны-ми гла-за-ми, жест рук бес-ко-неч-но пре-крас-ны и ве-ли-ча-вы. Пре-ле-ст-ный пей-заж от-кры-ва-ет-ся че-рез ок-но за его фи-гу-рой. Хри-стос - центр всей ком-по-зи-ции, все-го то-го во-до-во-ро-та стра-стей, ко-то-рые бу-шу-ют во-круг. Пе-чаль его и спо-кой-ст-вие как бы из-веч-ны, за-ко-но-мер-ны - и в этом глу-бо-кий смысл по-ка-зан-ной дра-мы.
Уви-дев «Тай-ную ве-че-рю» Ле-о-нар-до, фран-цуз-ский ко-роль Лю-до-вик XII так вос-хи-тил-ся ею, что толь-ко бо-язнь ис-пор-тить ве-ли-кое про-из-ве-де-ние ис-кус-ст-ва по-ме-ша-ла ему вы-ре-зать часть сте-ны ми-лан-ско-го мо-на-сты-ря, что-бы дос-та-вить фре-ску во Фран-цию.
Од-на-ко гас-кон-ские стрел-ки то-го же Лю-до-ви-ка XII, за-хва-тив Ми-лан, без-жа-ло-ст-но рас-пра-ви-лись с дру-гим ве-ли-ким тво-ре-ни-ем Ле-о-нар-до: по-те-хи ра-ди рас-стре-ля-ли ги-гант-скую гли-ня-ную мо-дель кон-ной ста-туи ми-лан-ско-го гер-цо-га Фран-че-ско Сфор-ца, от-ца Лю-до-ви-ко Мо-ро. Эта ста-туя так и не бы-ла от-ли-та в брон-зе, по-тре-бо-вав-шей-ся на пуш-ки. Но и мо-дель ее по-ра-жа-ла со-вре-мен-ни-ков.
По-гиб-ло и дру-гое ве-ли-кое тво-ре-ние Ле-о-нар-до - «Бит-ва при Ан-гиа-ри», над ко-то-рой он ра-бо-тал позд-нее, вер-нув-шись во Фло-рен-цию.
Ему и дру-го-му ге-нию Вы-со-ко-го Воз-ро-ж-де-ния Ми-ке-ланд-же-ло Бо-уна-рот-ти бы-ло по-ру-че-но ук-ра-сить зал Со-ве-та пя-ти-сот во двор-це Синь-о-рии ба-таль-ны-ми сце-на-ми во сла-ву по-бед, не-ко-гда одер-жан-ных фло-рен-тий-ца-ми.
Кар-то-ны обо-их вы-зва-ли вос-торг со-вре-мен-ни-ков и бы-ли при-зна-ны зна-то-ка-ми «шко-лой для все-го ми-ра». Но кар-тон Ми-ке-ланд-же-ло, про-слав-ляю-щий вы-пол-не-ние во-ин-ско-го дол-га, по-ка-зал-ся фло-рен-тий-цам бо-лее от-ве-чаю-щим пат-рио-ти-че-ско-му за-да-нию. Со-всем иные мо-ти-вы ув-ле-ка-ли Ле-о-нар-до. Но и их во-пло-ще-ние не бы-ло им до-ве-де-но до кон-ца. Его но-вые, слиш-ком сме-лые экс-пе-ри-мен-ты с крас-ка-ми опять не да-ли же-лае-мо-го ре-зуль-та-та, и, ви-дя, что фре-ска на-ча-ла осы-пать-ся, он сам бро-сил ра-бо-ту. Кар-тон Ле-о-нар-до то-же не до-шел до нас. Но, к сча-стью, в сле-дую-щем сто-ле-тии Ру-бенс, вос-хи-тив-шись этой ба-таль-ной сце-ной, вос-про-из-вел ее цен-траль-ную часть.
Это - клу-бок че-ло-ве-че-ских и кон-ских тел, спле-тен-ных в яро-ст-ной схват-ке. Смер-то-нос-ную сти-хию вой-ны во всем ужа-се бес-по-щад-но-го вза-им-но-го унич-то-же-ния - вот что по-же-лал за-пе-чат-леть в этой кар-ти-не ве-ли-кий ху-дож-ник. Изо-бре-та-тель страш-ней-ших ору-дий «для при-чи-не-ния вре-да», он воз-меч-тал по-ка-зать в жи-во-пи-си ту «цеп-ную ре-ак-цию» смер-ти, ко-то-рую мо-жет по-ро-дить во-ля че-ло-ве-ка, ох-ва-чен-ная тем пре-дель-ным ожес-то-че-ни-ем, ко-то-рое Ле-о-нар-до на-зы-ва-ет в сво-их за-пис-ках «жи-вот-ным бе-зу-ми-ем».
Но, пре-одо-ле-вая кровь и пыль, его ге-ний соз-да-ет мир гар-мо-нии, где зло как бы то-нет на-все-гда в кра-со-те.
«Мне уда-лось соз-дать кар-ти-ну дей-ст-ви-тель-но бо-же-ст-вен-ную». Так от-зы-вал-ся Ле-о-нар-до да Вин-чи о жен-ском порт-ре-те, ко-то-рый вме-сте с «Тай-ной ве-че-рей» счи-та-ет-ся увен-ча-ни-ем его твор-че-ст-ва.
Над этим срав-ни-тель-но не-боль-ших раз-ме-ров порт-ре-том он про-ра-бо-тал че-ты-ре го-да.
Вот что пи-шет об этой ра-бо-те Ва-за-ри:
«Взял-ся Ле-о-нар-до вы-пол-нить для Фран-че-ско дель Джокондо порт-рет Мо-ны Ли-зы, же-ны его... Так как Мо-на Ли-за бы-ла очень кра-си-ва, Ле-о-нар-до при-бег к сле-дую-ще-му прие-му: во вре-мя пи-са-ния порт-ре-та он при-гла-шал му-зы-кан-тов, ко-то-рые иг-ра-ли на ли-ре и пе-ли, и шу-тов, ко-то-рые по-сто-ян-но под-дер-жи-ва-ли в ней ве-се-лое на-строе-ние». Все это для то-го, что-бы ме-лан-хо-лия не ис-ка-зи-ла ее чер-ты.
В на-ча-ле ны-неш-не-го ве-ка по-ло-ум-ный италь-я-нец по-хи-тил из зна-ме-ни-то-го Квад-рат-но-го за-ла па-риж-ско-го Лув-ра это со-кро-ви-ще, что-бы вер-нуть его в Ита-лию и там ка-ж-дый день од-но-му лю-бо-вать-ся им, - и эта про-па-жа бы-ла вос-при-ня-та как под-лин-ная тра-ге-дия для ис-кус-ст-ва. А ка-кое ли-ко-ва-ние вы-зва-ло за-тем воз-вра-ще-ние «Джо-кон-ды» в Лувр!
Эта кар-ти-на и сла-ва ее - оче-вид-но, ро-вес-ни-цы. Ведь уже Ва-за-ри пи-сал о «Мо-не Ли-зе»:
«Гла-за име-ют тот блеск и ту влаж-ность, ко-то-рые по-сто-ян-но на-блю-да-ют-ся у жи-во-го че-ло-ве-ка... Нос со свои-ми пре-крас-ны-ми от-вер-стия-ми, ро-зо-вы-ми и неж-ны-ми, ка-жет-ся жи-вым. Рот... пред-став-ля-ет-ся не со-че-та-ни-ем раз-лич-ных кра-сок, а на-стоя-щей пло-тью... Улыб-ка столь при-ят-ная, что, гля-дя на этот порт-рет, ис-пы-ты-ва-ешь бо-лее бо-же-ст-вен-ное, чем че-ло-ве-че-ское, удо-воль-ст-вие... Этот порт-рет был при-знан уди-ви-тель-ным про-из-ве-де-ни-ем, ибо са-ма жизнь не мо-жет быть иной».
Ле-о-нар-до счи-тал, что жи-во-пись «со-дер-жит все фор-мы, как су-ще-ст-вую-щие, так и не су-ще-ст-вую-щие в при-ро-де». Он пи-сал, что «жи-во-пись есть тво-ре-ние, соз-да-вае-мое фан-та-зи-ей». Но в сво-ей ве-ли-кой фан-та-зии, в соз-да-нии то-го, че-го нет в при-ро-де, он ис-хо-дил из кон-крет-ной дей-ст-ви-тель-но-сти. Он от-тал-ки-вал-ся от дей-ст-ви-тель-но-сти, что-бы до-вер-шать де-ло при-ро-ды. Его жи-во-пись не под-ра-жа-ет при-ро-де, а пре-об-ра-жа-ет ее, в ос-но-ве ее не аб-ст-ракт-ная фан-та-зия и не эс-те-ти-че-ские ка-но-ны, раз и на-все-гда кем-то ус-та-нов-лен-ные, а все та же при-ро-да.
В оцен-ке, ко-то-рую Ва-за-ри да-ет «Джо-кон-де», - зна-ме-на-тель-ная, ис-пол-нен-ная глу-бо-ко-го смыс-ла гра-да-ция: все со-всем как в дей-ст-ви-тель-но-сти, но, гля-дя на эту дей-ст-ви-тель-ность, ис-пы-ты-ва-ешь не-кое но-вое выс-шее на-сла-ж-де-ние, и ка-жет-ся, что са-ма жизнь не мо-жет быть иной. Дру-ги-ми сло-ва-ми: дейст-ви-тель-ность, об-ре-таю-щая не-кое но-вое ка-че-ст-во в кра-со-те, бо-лее со-вер-шен-ной, чем та, ко-то-рая обыч-но до-хо-дит до на-ше-го соз-на-ния, кра-со-те, ко-то-рая есть тво-ре-ние ху-дож-ни-ка, за-вер-шаю-ще-го де-ло природы. И, на-сла-ж-да-ясь этой кра-со-той, по-но-во-му воспринимаешь ви-ди-мый мир, так что ве-ришь: он уже не дол-жен, не мо-жет быть иным.
Это и есть ма-гия ве-ли-ко-го реа-ли-сти-че-ско-го ис-кус-ст-ва Вы-со-ко-го Воз-ро-ж-де-ния. Не-да-ром так дол-го тру-дил-ся Ле-о-нар-до над «Джо-кон-дой» в не-ус-тан-ном стрем-ле-нии до-бить-ся «со-вер-шен-ст-ва над со-вер-шен-ст-вом», и, ка-жет-ся, он дос-тиг это-го.
Не пред-ста-вить се-бе ком-по-зи-ции бо-лее про-стой и яс-ной, бо-лее за-вер-шен-ной и гар-мо-нич-ной. Кон-ту-ры не ис-чез-ли, но опять-та-ки чу-дес-но смяг-че-ны по-лу-све-том. Сло-жен-ные ру-ки слу-жат как бы пье-де-ста-лом об-ра-зу, а вол-ную-щая при-сталь-ность взгля-да за-ост-ря-ет-ся об-щим спо-кой-ст-ви-ем всей фи-гу-ры. Фан-та-сти-че-ский лун-ный пей-заж не слу-ча-ен: плав-ные из-ви-вы сре-ди вы-со-ких скал пе-ре-кли-ка-ют-ся с паль-ца-ми в их мер-ном му-зы-каль-ном ак-кор-де, и со склад-ка-ми одея-ния, и с лег-кой на-кид-кой на пле-че Мо-ны Ли-зы. Все жи-вет и тре-пе-щет в ее фи-гу-ре, она под-лин-на, как са-ма жизнь. А на ли-це ее ед-ва иг-ра-ет улыб-ка, ко-то-рая при-ко-вы-ва-ет к се-бе зри-те-ля си-лой, дей-ст-ви-тель-но не-удер-жи-мой. Эта улыб-ка осо-бен-но по-ра-зи-тель-на в кон-тра-сте с на-прав-лен-ным на зри-те-ля бес-стра-ст-ным, слов-но ис-пы-тую-щим взгля-дом. В них мы ви-дим и муд-рость, и лу-кав-ст-во, и вы-со-ко-ме-рие, зна-ние ка-кой-то тай-ны, как бы опыт всех пре-ды-ду-щих ты-ся-че-ле-тий че-ло-ве-че-ско-го бы-тия. Это не ра-до-ст-ная улыб-ка, зо-ву-щая к сча-стью. Это та за-га-доч-ная улыб-ка, ко-то-рая скво-зит во всем ми-ро-ощу-ще-нии Ле-о-нар-до, в стра-хе и же-ла-нии, ко-то-рые он ис-пы-ты-вал пе-ред вхо-дом в глу-бо-кую пе-ще-ру, ма-ня-щую его сре-ди вы-со-ких скал. И ка-жет-ся нам, буд-то эта улыб-ка раз-ли-ва-ет-ся по всей кар-ти-не, об-во-ла-ки-ва-ет все те-ло этой жен-щи-ны и ее вы-со-кий лоб, ее одея-ние и лун-ный пей-заж, чуть про-ни-зы-ва-ет ко-рич-не-ва-тую ткань пла-тья с зо-ло-ти-сты-ми пе-ре-ли-ва-ми и дым-но-изум-руд-ное ма-ре-во не-ба и скал.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
