Находясь во Франции, Фихте, возможно, принял бы в развертывавшейся там революции непосредственное участие как ее активный деятель (отметим, что одно время Фихте подумывал о переходе во французское гражданство). Но на родине, вне которой и в отрыве от своего народа Фихте, в сущности, не мыслил жизнь, он оказался в состоянии действовать только как теоретик, осознающий, впрочем, что теоретическая деятельность при определенной ее направленности и в определенных условиях может иметь великую практическую значимость. ' Фихте был убежден, что французская революция является следствием идей Руссо и ... Канта (в этом он явно ошибался, но ошибка примечательна как выражений стремления придашь такую же революционную действенность немецкой философской мысли). Само обращение Фихте к кантовской философии было, в сущности, обусловлено как осознанием им запросов социальной практики, так и осознанием невозможности в тогдашних условиях осуществлять практическое-революционное преобразование немецкой действительности. «Так как я не мог изменить того, что вне меня, — сообщал Фихте в начале 90-х годов одному из своих корреспондентов,— то я решился изменить то, что во мне. Я набросился на философию и именно, само собой разумеется, на кантовскую». В ней Фихте усмотрел соответствовавшее его умонастроению обоснование возможности для человека действовать как свободный субъект даже в мире, где все представляется необходимым и на феноменальном уровне действительно таково. По убеждению Фихте, кантовская философия «доказала» то, что прежде казалось недоказуемым, а именно «понятие свободы». «Прямо непостижимо,—с воодушевлением восклицал Фихте, — какое уважение к человечеству, какую силу дает нам эта система!» (61. 1. XXXIV). Так Фихте воспринимал, прежде всего, этическую концепцию Канта, учившую о возможности и необходимости для человека действовать нравственно в согласии исключительно с априорным долгом, проявляя свою не подвластность давлению эмпирических данностей. Следует заметить, что, переходя на позиции кантовской философии, Фихте расставался со своим былым увлечением спинозизмом, материалистическо-метафизический детерминизм которого ориентировал на созерцательное отношение к действительности. В полемике с такой созерцательностью Фихте писал о назначении философски мыслящего человека: «Не знание само по себе, но деяние, сообразное своему знанию, есть 'твое назначение... Не для праздного самосозерцания и размышления над самим собой и не для самоуслаждения своими благочестивыми чувствами, нет, для деятельности существуешь ты; твое действование и только оно одно определяет твою ценность». В первую очередь Фихте считал это назначение человека императивом для самого себя: «Веемое мышление должно иметь отношение к моей деятельности; оно должно признать себя средством, хотя и отдаленным, для этой цели...» (62. 72,79).
На протяжении всей своей философской деятельности Фихте выступал с работами социально-исторического и этического характера, в которых излагалась, как он сам это определял — практическая философия. В них прямо определялись цели и задачи практического действия людей в мире, в обществе. Однако в условиях нараставшего выявления и усиливавшейся критики «справа» материалистических положений кантовской теоретической философии Фихте пришел к выводу о необходимости ее существенной переработки с целью адекватного теоретического обоснования возможности эффективного практического действования. Полагая, что гений Канта «открывает ему истину , не показывая ему ее оснований» и что «Кант обладает, вообще говоря, правильной философией, но только со стороны ее результатов, а не со стороны ее оснований», Фихте заявлял в одном из писем 1793 года, что «открыл новый фундамент, из которого очень легко можно развить всю философию целиком» и что «через пару лет, мне думается, мы будем иметь такую философию, которая по очевидности будет подобна геометрии» (61. 1 . XXXIV). Фихте начал реализацию этого замысла уже в 1794 г., на приватных лекциях о «наукоучении», в которых излагалась его теоретическая философия.
Заметим, что этот замысел складывался у Фихте с учетом той критики, которая обращала внимание на несогласованности и противоречия в теоретической философии Канта. Особенно большое впечатление на Фихте произвели соответствующие замечания Шульце. При этом Фихте учитывал и конструктивные соображения тех критиков Канта, которые ориентировались на «усовершенствование» его «трансцендентального идеализма».
«НАУКОУЧЕНИЕ» КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Свое «наукоучение» Фихте вынужден был разрабатывать в условиях крайней спешки, поскольку был поставлен перед необходимостью немедленно излагать его перед студентами в лекционном курсе. Если Кант трудился над «Критикой чистого разума» более десяти лет, прежде чем обнародовал свое учение о теоретическом разуме, то Фихте, Явившись в Йену лишь с общим замыслом «наукоучения», располагал для его развертывания в систему следующих друг за другом и взаимосвязанных положений лишь днями, отделявшими одну лекцию от другой. По ходу дела Фихте был обязан предоставлять в распоряжение студентов «конспекты», т. е., в сущности, резюме своих лекций, и» которых и составились его публикации о новой версии «трансцендентального идеализма», и которые с неизбежностью оказывались эскизными, даже «тезисными», что вызывало потребность в их последующей доработке и довольно серьезной переработке. Это «О понятии наукоучения, или о так называемой философии» (1794), «Основа общего наукоучения» (1794),«Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности» (1795), «Первое введение в наукоучение» (1797), «Второе введение в наукоучение» (1797), «Опыт нового наукоучения» (1797).В 1800 г. Фихте опубликовал претендующее на популярность «Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии». Не задолго до кончины Фихте намеревался с исчерпывающей обстоятельностью , в виде всесторонне разработанной и завершенной системы изложить свою теоретическую философию, которую он счел наконец-то представившейся ему самому «с полной ясностью» Внезапная смерть не дала возможность Фихте взяться за реализацию этого намерения, да он едва ли и преуспел бы в этом, настолько велики были к середине 10-х годов внутренние трудности на пути задуманного предприятия и настолько привычная «эскизность» стала существенной чертой фихтевского мышления.
Принципы. Соединительным звеном между практической и теоретической частями философии Фихте явился принцип свободы. Но если в практической философии Фихте свобода понималась во многом достаточно реалистически (по крайней мере, в йенский период), то в его теоретической философии она подверглась идеалистической мистификации. Фихте пришел к мысли, что с человеческой свободой несовместимо признание объективного существования вещей окружающего мира, и потому революционное преобразование социальных отношений должно быть дополнено философским учением, выявляющим обусловленность этого существования человеческим сознанием. Свое субъективно-идеалистическое учение Фихте считал теоретической параллелью французской революции. «Моя система ,— утверждал он в одном из писем ,— это первая система свободы; как та нация (французская. — В. К.) освободила человека от внешних оков ,так и моя система освобождает от вещей самих по себе» (Цит. по: 7. 125). Более того, Фихте полагал, что именно «наукоучение» впервые дает необходимое философское обоснование практической деятельности, реализующей свободу. Такая трактовка практической ' деятельности привела Фихте на позиции идеалистического волюнтаризма, постепенно ставшего доминирующим в практической философии Фихте и послужившего теоретическим основанием для элиминаций из нее революционного содержания (что в основном было, разумеется, обусловлено социальными причинами). Вначале же идеалистический волюнтаризм был субститутом революционного действия, возникшим в Германии конца XVIII в. в условиях невозможности буржуазной революции. В этом смысле к философии Фихте может быть отнесена Марксова оценка кантовской философии как немецкой теории французской революции.
Отказ от понимания «вещи-в-себе» как объективной реальности — это предпосылка и вместе с тем первый шаг на пути преобразования Фихте кантовского «трансцендентального идеализма» в свое «наукоучение». Наименование, которое избрал Фихте для своей теоретической философии, призвано было указать на ее проблемную преемственность по отношению к кантовской «Критике чистого разума», претендовавшей на выяснение того, как возможно и что представляет собой научное знание в математике, естествознании и метафизике. Согласно Фихте, каждая частная наука опирается на принцип, который в ней самой однако , не обосновывается, и задачу их обоснования может решить, лишь •философское учение о науке. Этот взгляд соответствует кантовскому, но Фихте, в отличие от Канта, не входит в конкретное рассмотрение главных отраслей знания, а ограничивается лишь самым общим вопросом (имеющим, конечно, фундаментальное значение) — о соотношении субъекта и объекта. Если автор «Критики чистого разума» углубляется В рассмотрение теоретических предпосылок математики и основных положений естествознания, то в теоретической философии Фихте ничего этого нет и по своему действительному содержанию оно имеет недостаточные основания для того, чтоб именоваться «учением в науке» (в отличие от произведения Канта).
Сугубо идеалистически истолковывая возвещенную Кантом «критическую» философию как учение, согласно которому «вещь есть то, что полагается в Я», Фихте утверждал, что «если эта философия делает последовательные выводы из этого основоположения , она становится наукоучением». При отбрасывании «вещи-в-себе» (и вытекающем из этого отбрасывании кантовской трансцендентальной эстетики как первой части теоретической философии Канта) началом «критической» философии должно стать мыслящее «я»,из которого выводится все содержание мышления и самой чувственности. «В том и состоит сущность критической философии , — разъяснял Фихте свое толкование ее, — что в ней устанавливается некоторое абсолютное Я как нечто совершенно безусловное и ничем высшим не определимое», причем «критицизм имманентен, потому что он всё полагает в Я...» Отметим , что хотя фихтевский «критицизм» фактически стал синонимом идеализма , последний термин почти не применяется Фихте для обозначения своей философии, и он вообще насколько возможно элиминирует его, заменяя понятием «критицизм» , что свидетельствует о стремлении затушевывать им мировоззренческую суть«наукоучения» (61. 1. 96).
Существенно иначе , чем Кант , Понимает Фихте и «догматизм» как антипод «критицизма». По Фихте , «догматична та философия, которая приравнивает и противополагает нечто самому Я в себе, что случается 'как раз в долженствующем иметь более высокое место понятии вещи, которое вместе с тем рассматривается как безусловно высшее понятие...». Хотя данное фихтевское определение не отличается четкостью, все же ясно, что оно относится к материалистической философии, тогда как Кант именовал «догматизмом» односторонне рационалистическую гносеологию, причем связанную с идеалистическо-теистической онтологией. Когда Фихте заявляет, что «догматизм трансцендентен, ибо он идет за пределы Я», то под «догматизм» подпадает кантовское положение о «вещах-в-себе» как аффицирующих чувственность объективных реальностях. Без всяких на то оснований ,можно сказать, волюнтаристски «догматизм» становится у Фихте обозначением материалистического решения основного вопроса философии. Термин же «материализм» Фихте элиминировал с еще большей последовательностью, чем термин «идеализм». Таким образом, в терминологическом отношении Фихте при рассмотрении главных философских направлений определенно идет вспять по сравнению с Кантом , и применяемая им путаная терминология неправомерно возвышает идеалистические учения, а материалистические столь же неправомерно принижает (61. 1. 96).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
